Тресса.Ру

Ну вот. Вот и следы моих подков.
Вперед! Я непреклонен и суров.
Вот так и начинается война.
Вот так врастает всадник в стремена.

Прощай! Забыты сны и миражи.
В цене лишь пулеметы и ножи.
Солдат лишь на привале отдохнет,
А вот и начинается поход.

Прощай! Уже взметнулся шелк знамен.
Прощай! В рассвет уходит эскадрон.
Считай, что, умирая, я вздохну
О том, что предпочел тебе войну.

Прощай! Я ухожу в неравный бой.
Прощай! Я ухожу – придет другой.
А ты – ты жди, когда твоих стремян
Легко коснется лапами туман.

Тогда – тогда и ты меня прости.
Солдат у не-солдата не в чести.
Тогда – тогда и ты прости меня.
Отдать – почти что то же, что отнять.

Лети! Лети, едва начнет светать!
Прости, не я учил тебя летать.
Прощай! У нас с тобою разный рай.
Летай! Я не умел, а ты – летай.

19.11.96

Над степями луна встала –
В небе, там, где парят грифы.
Видишь, небо на землю пало?
В нем купают коней скифы.

Без коня не входи в воду,
Ведь вода унесет силу,
Твой огонь будет ей отдан,
Ты осядешь на дно илом.

"Хай, плескаться самой мне бы
Под луны золотым слепком!" –
"Хай, скифянка, играй с небом,
Да за землю держись крепко!

Задремали в полете крылья,
И несет, как река, ветер:
Хай, сестренка, играй с былью,
Да не выпусти грез плети!"

Не найти на нее управы.
Входит в воду луны долька:
Не умеет она плавать,
И попытка одна только.

Отвлеки же ее, парень!
Удержи ее – конь успеет!
Уж река по плечам шарит:
Ты же знаешь – она посмеет.

А река голодна в плесках
И охотится за шальными.
Унесет ведь к богам дерзкую
Да размоет ее имя.

Над степями луна пела
Перекрестным седым звоном:
Если грифов нашли стрелы,
Значит, в небе одни грифоны.

18.01.97
"Скифянка" – ну нравится мне думать, что когда–то в наших местах жили скифы, в Донце коней купали! А отношения с водой у них действительно были своеобразные. Как я понимаю: общайся, очищайся, но не отрывайся от земли. А того, кто от земли оторвался, берут к себе боги. А тот, кто поплыл и вернулся – проклят. И правильно: зачем вернулся? Или зачем поплыл? В общем, плавать у них там никто не умел. Но иногда некоторым хочется того, чего никто не умеет. Иногда не только хочется, а даже и можется. Но уходя – не возвращаются, не смотрят назад.

Где-то серебром украшают мосты,
Где-то дороги мостят бриллиантом,
Где-то купцом облюбован пустырь –
Там зарывает он в землю таланты,
И поутру угасают огни,
Словно в отставку выходят солдаты,
Я бы спросила, да не знают они,
Где от рождения место крылатым.

Я хочу туда, где живая вода,
Где безымянный поет жаворонок,
Где меня по песне найдут и возьмут –
В ладони возьмут, а не в жены,
Где забьется сердце живого костра
Там, где я веками его разводила,
Где меня окликнут: "Здравствуй, сестра!
Ну, где тебя полжизни носило?"

Что ж ты мне суешь не кованный нож?
Он ни под ребро, ни в руку не ляжет.
Ишь, как загорелось-то – вынь да положь,
Да прямо сейчас, чтоб до утренней стражи!
Что ерепенишься? Видишь, где дверь?
Ну-ка давай, подобру-поздорову.
Крылья увидел – и верит теперь
Бедный дурак, что увидел святого.

А я хочу туда, где живая вода,
Где безымянный поет жаворонок,
Где меня по песне найдут и возьмут –
В ладони возьмут, а не в жены,
Где забьется сердце живого костра
Там, где я веками его разводила,
Где меня окликнут: "Здравствуй, сестра!
Где ж тебя, родная, полжизни носило?"

Дело не в словах, а в верности слов,
Дело не в делах, а в дельности дел.
Кто-то понапрасну считает улов,
Кто-то почем зря проклинает удел.
Я не помешаю. И не помогу.
До ваших-то дел что мне за дело?
Я хочу туда, где себя берегут,
Где себя не делят на душу и тело,
Где себя не делят на долг и грехи,
Знают, что лишь Правда и есть – неизбежность,
Где за нрав лихой почитают лихих,
Ну а тех, кто нежен, чтят за нежность.

Я хочу туда, где живая вода,
Где безымянный поет жаворонок,
Где меня по песне найдут и возьмут –
В ладони возьмут, а не в жены,
Где забьется сердце живого костра
Там, где я веками его разводила,
Где меня окликнут: "Здравствуй, сестра!
Ну, где тебя полжизни носило?"

22.02.97

День отпечатался бегом оленя.
Мы погибали, не встав на колени.
К тем, кто не кланялся даже могиле,
Девять Блистающих с неба спустились.

Мы поднимались со снежной постели,
В новую жизнь, не мигая, глядели.
Лишь над одним с безутешным напевом
Долго кружила крылатая дева.

Но лишь зажили кровавые раны,
Воин воскресший повел себя странно –
Снежной тропинкой, походкою твердой,
Прочь он ушел, непонятный, но гордый.

Голос сорвался, рука задрожала:
Глупый вопрос: "Почему не в Валгаллу?!"
Небо взвилось, как походное знамя:
Странный вопрос: "Почему же не с нами?!"

Крыльев и неба – дарящим победу.
Чуткого нюха – идущим по следу.
Добрых дорог – тем, кто странствует где–то.
Честных ответов – просившим ответа.

Вечно пребудет с ушедшим удача,
Ведь не над каждым валькирия плачет.
В синее небо без солнца и края –
Видишь?.. – она улетает!

4.11.96 г
Девять Блистающих – дочери Луны, псевдокельтский аналог валькирий.

Под тенью деревьев проносится тенью
Живое до самых когтей наважденье,
И те, кто видит его скольженье,
Спешат помолиться вслух.
Но что богам до бегущих мимо,
До тех, в ком бьется неистребимый,
Свободой вскормленный в злую зиму
Живучий бунтарский дух!

А в кровь разбитых губ
Усмешки жарче нет.
На просьбы слишком скуп
Молчания обет.
Меня обложили, как зверя в норе,
Мне бросили жирный кусок.
Но ни для кого уже не секрет:
Дороги ведут на Восток.

И ровен шаг, пожирающий мили.
Меня оставили в тесной могиле.
Друзья скорбят, а враги забыли.
Но вот наступает срок:
Живым в могиле совсем не место,
Смерть – не полуденная сиеста,
Она – не жена, она лишь невеста.
Дороги ведут на Восток.

И тень летит по полночным скалам.
Я к месту боя явлюсь усталым,
Но сил прибавится, и немало –
Ведь звери врагов едят.
Без приговоров и предисловий.
Негоден в пищу лишь брат по крови.
Меня, быть может, еще изловят,
Но до смерти не победят.

А жизнь в открытых глазах сверкает,
И чуткие лапы тропу не теряют,
И каждый клык свое дело знает,
И верен шальной прыжок.
И неутомимо мое дыханье,
Хоть это, может, и наказанье:
Перед тобой – твое созданье.
Дороги ведут на Восток.

26.02.97

Встает над холмами сияющий мост.
И тихою россыпью рос
Уходят, обняв на прощанье подруг,
Кто богу не грешен,
Кто бабке не внук.

Тоскует в предзимье больная земля.
Но ей не подняться вослед журавлям.
Но рвется синица из ласковых рук –
Кто богу не грешен,
Тот бабке не внук.

И веет надеждой из диких берлог:
"Кто богу не грешен, тот сам, видно, бог".
Попробуй на зуб заколдованный круг –
Кто богу не грешен,
Тот бабке не внук.

Но искони, исстари так повелось –
Уйти неоплаканным может лишь гость.
А прочих – в долги да к себе под каблук.
"Кто богу не грешен?
Кто бабке не внук?"

Но соколом парень слетает во двор:
"Заждался меня богатырский дозор!
Пора бы тряхнуть сединою кольчуг –
Я ж богу не грешен,
Я бабке не внук.

Я мамке не сын, я земле не цветок,
И мне не в урок золоченый порог.
Там старые кости – да мне не родня,
И так же, как гостя, не сдержат меня!"

И веет надеждой из диких берлог:
"Кто богу не грешен, тот сам, видно, бог".
Попробуй на зуб заколдованный круг –
Кто богу не грешен,
Тот бабке не внук.

Встает над холмами сияющий мост.
И тихою россыпью рос
Уходят, обняв на прощанье подруг,
Кто богу не грешен,
Кто бабке не внук.

?.03.97