Гордость и предубеждения
или
Собачья жизнь
Серый матерый волк повел носом, принюхиваясь. На поляне кто-то был. Ветер принес чужие запахи. Сладковатый аромат жасмина, свежей выпечки и новой хорошо выделанной кожи. Подкравшись к краю, где кусты росли особенно густо, хищник, припав на брюхо, пополз вперед, стараясь рассмотреть нежданного визитера.
Гостья обнаружилась на пеньке возле поленницы. Девушка в просторных полотняных штанах и такой же рубахе преспокойно сидела на солнышке, шевелила пальцами босых ног и ела пирожки, вытаскивая их по одному из плетеной корзинки. Рядом с пеньком стояли сапоги. Волк хмыкнул, оценив размер обуви. Сапоги принадлежали явно не хрупкой красавице.
Черт-те что, а не бедная заблудившаяся жертва матерого оборотня.
Волк, полежав еще пару минут, все-таки принял решение выйти на поляну.
– Ну здравствуй, красна девица, – он припал на передние лапы и вильнул хвостом.
– Ну, и тебе привет, серый молодец, – девушка, перебросив за спину тяжелую русую косу, потянулась за еще одним пирожком.
– Я злой волк. Я тебя съем! – зверь щелкнул зубами, демонстрируя, какой он злой и опасный.
– Ох уж эти мне ваши кобелиные игры с уклоном в эротику, – красна девица запустила в волка пирожком и улыбнулась.
Пирожок волк поймал на лету, прожевал вдумчиво и выплюнул:
– С капустой. Квашеной, – он улегся на травке и недовольно засопел.
– А ты думал, селяне тебе с парной телятиной налепят пирожков? – девушка спрыгнула с пенька и, подойдя, присела рядом с волком. Потрепала его по серым ушам, а потом, наклонившись, поцеловала в мокрый черный нос. – Ну привет, Серый. Я соскучилась.
Волк покосился на сапоги.
– И я тоже, Синна. А Хастазар где?
Синна-Хастазар-Зар похлопала ладонью по груди:
– Все свое ношу с собой.
Серый волк, которого звали Вардом или, проще, Серым, тяжело вздохнул. Для него Хастазар и Синна были двумя разными людьми, точнее, шефанго. Кое-как он смирился с тем, что его дама сердца превращается в громадного и весьма злого на язык мужика, но поверить в то, что это она и есть, Серый так и не смог. Поэтому, когда появлялся Хастазар, волк чувствовал себя неуютно. Лет пять назад он даже к магу ходил с просьбой разделить Синну и Зара. Где это видано, чтобы одно тело делили мужчина и женщина! Маг оборотня высмеял и, как мог, постарался объяснить природу шефанго, но Серый упорствовал, тая надежду, что однажды удастся избавиться от Хастазара и спокойно жить с Синной, не рискуя утром проснуться в объятиях мужчины. К слову сказать, с мужчиной, то есть с Хастазаром, Серый не просыпался ни разу, но ведь это ничего не значит: а вдруг он решит появиться в самый неподходящий момент, и Синна не сможет его контролировать? А вдруг он навсегда решит занять тело?
А пахло от Синны вкусно... Да и, на взгляд Серого, Синна, стройная, высокая, с тонкими чертами лица, огромными серыми глазами, пусть и обладала внушительным набором клыков и когтей, была намного привлекательнее, чем любая человеческая женщина. Он потянулся облизнуть ей лицо, но девушка ловко уклонилась.
– Нежности потом. Сначала работа. Догадываешься, зачем я здесь?
– Представления не имею, – проворчал Серый. Поворот разговора ему не понравился. Работа Хастазара заключалась в том, чтобы уничтожать опасную нечисть. К которой сам Серый причислять себя отказывался, но вполне допускал, что у окрестных селян на сей счет может быть иное мнение.
– Обнаглел ты вконец, – вздохнула Синна, привлекая к себе тяжелую лобастую голову и укладывая ее себе на колени. – Ты чего творишь, а?
Серый молча дернул ухом.
– Обиделся? Это мне обижаться надо, между прочим. Ни рожи, ни кожи, дура дурой, тощая, как доска!
Серый прикрыл глаза, позволяя почесывать себе холку.
– Кто?
– Старостина дочка. Что ты в ней нашел только?
– Ничего.
– А обрюхатил ее на кой?
Волк приоткрыл один глаз.
– Ты ревнуешь? – с надеждой отозвался он.
Рука Синны замерла в воздухе.
– Так это что... правда ты?! Серый, ну ты не идиот, а?! Все оборотни как оборотни, где живут, там не гадят, а ты что?! Ладно бы резал себе овец потихоньку – нет, девок брюхатить взялся! И не сиротинку какую-нибудь, вдовью дочку, а самую богатую выбрал! А если бы этим идиотам не я попался, а другой охотник?! Словил бы серебряный болт в задницу, мигом бы прочувствовал, что почем!
Волк, словно подброшенный пружиной, отлетел от девушки на несколько шагов, вздыбил шерсть на загривке и оскалился:
– Пр-р-рекрати!
– Порычи еще на меня тут, порычи! – Синна треснула его по голове опустевшей корзинкой. – Ну что ты так взбеленился? Я не нарочно, я просто забыла, что ты этого не любишь. Хотя это глупо. Все, успокойся... Давай поговорим серьезно.
Вздыбленная шерсть постепенно опускалась. Серый подозрительно глянул на Синну снизу вверх, потом сел на хвост и вздохнул. Он как-то пытался объяснить ей, что в «некоторые моменты», например, когда тебя нежно ласкают девичьи руки, думать (и слышать) о том, что эта девушка – мужик, особенно неприятно; даже сравнения приводил, но все без толку. Синна, кажется, искренне не поняла, что может быть плохого в «вот ложишься ты с девчонкой... гладишь ее, ласкаешь... а потом бац – яйца нащупал!». Хастазар (Серый предпочитал думать о нем как о брате Сины), которому он как-то по пьяному делу на это пожаловался, тоже волка не понял. Шефанго, что с них взять?
– И никого я не брюхатил, – проворчал он недовольно. – Сама идиотка. Как будто не знаешь, что у нас с людьми общего потомства быть не может!
– Но ты с ней спал!
– Ну... спал, – вынужден был признать Серый. – Только я, что ли? Если старосте так нужен зять, то пускай поищет в другом месте. В кузнице, например. Хвост готов дать на отсечение, что младенец будет рыжим.
– Старосте нужна твоя шкура, – Синна шагнула ближе, наклонилась и запустила пятерню в густую мохнатую шерсть. – И мне, пожалуй, тоже. Драться будем?
– С тобой? – волк смерил ее грустным взглядом и мотнул головой, высвобождаясь из ее хватки. – Да ну тебя...
Он демонстративно повернулся к ней задом и снова уселся на хвост. Синна злилась – Серый чувствовал это шкурой. И втайне злорадствовал.
– Я тебя сейчас вправду прибью, – в голосе девушки зазвучали металлические нотки. – Прекрати немедленно!
– Что же ты медлишь? – проникновенно, с горечью в голосе произнес волк. – Так было предначертано свыше. Я зверь, ты – охотница. Нам не быть вместе. Наша любовь была обречена с самого начала... И я прошу тебя об одном: постарайся сделать все быстро. Во имя... во имя того, что было когда-то между нами.
– Тьфу, клоун. Ну, сам виноват.
Ближе к вечеру в деревне начался переполох. Мальчишки, с полудня караулившие охотника на нежить, промчались по деревне с воплями «идет!». В избу старосты народ набился так, что просторная горница враз стала казаться маленькой. Впрочем, староста зря надеялся, что охотник явится прямо к нему. Хастазар прошел мимо дома и встал возле колодца на деревенской площади. Девки, стайкой сбившиеся за плетнем, хихикая, строили ему глазки, и, похоже, больше всех старалась старостина дочка, по словам волка, охочая до мужиков не меньше, чем ее папенька до вдовушек, которых было полсела. Мужики – кто на войне погиб, кто так домой и не вернулся, обзаведясь в чужом краю новыми семьями и наделами земли.
Староста не спеша подошел к охотнику.
– Ну что, убил ты тварь? А коль убил, где ж доказательства?
Охотник кинул под ноги старосте волчий клык. Староста поднял его, осмотрел и покачал головой:
– Маловато для доказательства-то. Мало ли, от какого волка ты его отколупал. Может, встретил какого в овраге больного или дохлого...
Хастазар поморщился:
– Ты еще скажи, что шкуру именно поэтому я и не прихватил, да? Потому что нашел дохлого волка и побоялся, что вы его узнаете.
Староста, пожевав губами, согласился:
– Дык, бывали случаи. А нам по два раза денег платить не охота за убиение одного и того же оборотня.
– Да не убил я его, – Хастазар пожал плечами.
Мужики загомонили, послышалась даже пара очень смелых высказываний относительно попыток охотника ввести в заблуждение честных селян.
Дальше Хастазар слушать не стал. Выдержав паузу, свистнул. На площадь из тени между домами выступил искомый селянами оборотень. Народ прыснул в разные стороны резвее, чем тараканы от хозяйки со светильником и тапком. Староста, моментально обежав колодец, пристроился за спиной охотника.
– Ты что ж это, приволок его сюда? Тебе же велено было убить мерзкую тварь!
Охотник подозвал зверя, и только тут селяне поняли, что волк еле переставляет лапы. Зверь шел, будто его тянули к себе на цепи, но сопротивляться воле охотника не мог, хоть и очень старался. На шее зверя красовался новенький черный кожаный ошейник.
– Магичил ведьмак-то. Ишь как зверя захомутал, в ошейнике вся сила, – зашептались девки, указывая на волчью «обновку». Подошедшего зверя Хастазар ухватил за холку, приподнял над землей и пару раз тряхнул, демонстрируя селянам.
– Я, конечно, могу вам его оставить... – селяне одобрительно загомонили. – Что бы вы по-свойски с ним разобрались. Но...
Вот это «но» заставило гул утихнуть. Староста настороженно глянул на зверя, который уже не выглядел таким заморенным, как пару минут назад.
– Вы знаете, как правильно оборотня убить? Если не знаете, будет у вас мертвый оборотень бегать по деревне. А уж тех, кто его убивать будет, он в первую очередь найдет и сожрет.
Староста отошел под защиту толпы:
– Дык и что делать то?
– Да ничего, с собой я его заберу. Убью подальше от села. Чтобы он сюда уже не вернулся. Правда, придется далеко отойти, но я не против сопровождающих, ну, чтобы вы убедились и все такое. Желающие есть?
Желающих составить охотнику компанию в убиении оборотня не нашлось. А ну как и охотник его порешит неправильно, а волк потом мертвым вернется добить свидетелей?
Прощались поселяне с охотником тепло. Правда, денег староста пытался недоплатить, ссылаясь на то, что охотник оборотня не убил, а живым забирает, стало быть, недовыполнил контракт. Хастазар ругаться не стал. Сказал, что прямо тут и сейчас убьет, и вся недолга. Правда вот, кто знает, как. Может, правильно, а может, и неправильно. В шутку вроде сказал, но монеток в кошеле заметно прибавилось, и на дорожку от сердобольной вдовицы охотник, сберегший честь оставшихся девок, получил бутылку свекольного самогона.
Провожали Хастазара всей деревней. Весело махали вслед, а мальчишки довели аж до кромки леса.
Солнце клонилось к закату. Рослый гнедой конь шел по пустынному в этот час тракту ровным шагом, переставляя ноги с кажущейся неторопливостью, хотя лошадке поменьше, чтобы угнаться за ним, пришлось бы перейти на рысь. Впрочем, мерно трусящего рядом крупного серого волка это нимало не смущало – он умудрялся не только не отставать и не задыхаться при этом, но еще и не затыкаться.
Всю дорогу.
Сначала он требовал от «подельника», как он выразился, отдать ему «его долю». Хастазар согласился на это без возражений, и Серый, видимо, почувствовав себя обманутым, тут же заявил, что Хаст ему все равно должен, потому что это из-за него, треклятого шефанго, ему пришлось срываться с насиженного места, покидать замечательные живописные места, богатейшие охотничьи угодья и гостеприимных, отзывчивых селянок. На этом месте Хаст не выдержал и выразительно кашлянул, но Серый, для которого Хастазар и Синна были двумя разными людьми, даже не понял, что сказал что-то не то, и потому продолжил ныть. Потом долго, в красках, расписывал, насколько унизительно ему, Серому, было появиться «на людях» в таком виде и как это неприятно, когда тебя держат за шкирку, словно двухмесячного щенка, а, между прочим, среди тех селян были дамы, мнением которых о себе он, Серый, весьма дорожил. После этого начал ныть, что только на редкость бессовестные типы могут ехать верхом, когда их лучший друг вынужден бежать вровень с конем, словно какая-то охотничья шавка. Тут терпение Хастазара лопнуло, и он сообщил, что Малик, пожалуй, увезет и двоих, он парень крепкий, но только седло его для этого не предназначено, поэтому единственным выходом будет навьючить Серого поперек крупа и связать передние лапы с задними под брюхом коня, чтоб не свалился. Серый с готовностью возмутился, и Хасту досталось и за бесчувственность, за дурацкие шуточки, а еще – за то, что он, Серый, не видел Синну чуть ли не год и виноват в этом, конечно же, Хастазар.
Хаст молча терпел.
Постоялого двора (он стоял почти на самой опушке леса, в который затем нырял тракт) они достигли уже после заката. Здесь Хаст спешился, бросил Серому мешок с его одеждой, и тот, на пару минут исчезнув в кустах, выбрался из них уже в своем человеческом обличье. Хаст с удовольствием оглядел его – он соскучился по своему приятелю, которого не видел без малого год. Высокий (примерно на ладонь пониже самого Хаста и настолько же повыше Синны) темноволосый, крепко сложенный парень встретил его взгляд с подозрительностью и принялся оправлять на себе одежду. Хаст вздохнул. Он устал объяснять Серому, что шефанго-мужчина – нормальный, по крайней мере – другими мужчинами не интересуется. Ему это просто не нужно. Но Серый то ли не мог понять, то ли не доверял до конца, то ли... Иногда Хаст подозревал, что тот просто водит его за нос. Серый вообще был большой любитель картинно пострадать.
Ворота постоялого двора были открыты. Хастазар завел Малика внутрь и огляделся в поисках конюха или хотя бы мальчишки на побегушках, но никто не поспешил навстречу, чтобы взять повод. Вард, проскользнувший вперед, толкнул было входную дверь, но она оказалась заперта. Впрочем, по свету, который лился в щели между ставнями, и по доносящемуся изнутри шуму было ясно, что спать там еще и не думали ложиться.
– Эй, хозяева! – Вард несколько раз ударил дверным молотком. – Открывайте!
Заскрипели засовы, распахнулась входная дверь, заливая тонущее в сумерках крыльцо прямоугольником света.
– Занято у нас, – обшарив вошедших пристальным взглядом, быстро проговорил хозяин трактира. – Нету мест свободных. Все столы заняты!
– Да нам много не нужно, – обаятельно улыбнулся Вард. Хастазар промолчал – из них двоих переговоры всегда лучше удавались этому двуличному пройдохе. – Нам бы одну комнату, а ужин можете прямо туда подать, не обидимся.
– Э там, ужин! – трактирщик махнул рукой в сторону коновязи. Под навесом стояло семь или восемь лошадей, мирно хрупающих овсом из подвешенных на шею торб. – Видите, сколько – да в конюшне еще пяток стоит! Все как есть занято, и номера тоже все! Кухарку, и ту на сеновал прогнал, в ее комнате прислуга графская расположилась. Ступайте отсель, ребята, через лес тракт широкий, не заблудитесь, три версты всего, а там хутор будет – попроситесь к кому ни на есть или в стогу переночуете. У нас негде.
Не дожидаясь возражений, он хлопнул дверью прямо перед их носами. Вновь загремели засовы.
Хаст философски пожал плечами:
– Ну, значит, еще проедем. В конце концов, не привыкать и под березой спать. Тепло, да и еда есть. Кашу заварим на костре. Идем, Серый.
Вард философского настроения друга не поддержал. Выйдя за ворота, он тут же вцепился в стремя Малика, не давая Хастазару сесть верхом.
– Никуда я отсюда не пойду!
Хастазар даже бровь удивленно выгнул:
– И что ты предлагаешь? Ворваться внутрь, расшвырять гостей, половину убить и съесть, а вторую половину изнасиловать и выкинуть в окна?
– А ты можешь? – Вард, был бы волком, сейчас, наверное, вилял бы хвостом и преданно заглядывал в глаза Хасту.
– Что именно? Съесть или изнасиловать? – Хаст глубоко вздохнул, подавив нарастающее желание дать этому великовозрастному мальчишке в лоб кулаком.
– Ну, избавиться от них. Ты же это, можешь просто рыкнуть. Я помню, в городе, в прошлом году, на тебя налетела банда, ты даже оружие не стал вынимать. Оскалился страшно так, они и попадали. Словно девицы на балу перед местным графом, который объявил, что решил на одной из них жениться, но на которой, не скажет!
– Болтаешь ты много, Вард, вот что я тебе скажу. – Хастазар высвободил из рук Варда стремя. Однако тот не отстал.
– Слушай, может, перекинешься, а? Синну-то пустят быстрее, а я волком стану. Всяко девку пожалеют, и ночевать будем в тепле, и пожрать будет не только каша, а еще и поросенок молочный. Может быть, колбаски будут кровяные. Они свинью резали, я запах чую, куда им кровь девать? Только колбасу и делать. Ну, давай, Хаст! Ну что тебе стоит? Уступи Синне место, она тоже, наверное, не против в мягкой постели ночевать, а не под кустом.
– Да сколько же раз мне повторять... ох, ладно... пусть так будет. Ты же мертвого достанешь. Но учти, если погонят, уйдем. Никаких… Шон раг! Авораж! Ясно?!
Вард закивал.
– Я все понял!
Внутрь их и правда пустили. Одно дело – два здоровых мужика при оружии, другое – хрупкая девушка с собакой. Правда, собаку хозяин велел оставить на сеновале, сказал, что-де не положено в комнаты с собой животных брать. Синна возразила, но хозяин, хмуро смеривший ее взглядом, спросил, а не желает ли молодая дама переночевать вместе с псом на том же сеновале? И так гостей полон двор, мест нет, а в той клетушке, в которой ей постелят, только она сама и поместится, так что или на сеновал оба, или только собака. Синна здраво рассудила, что собака на сеновале лучше, чем на сеновале она и собака. Вард и рад был бы негодовать, но Синна не Хастазар, да и он сам настоял на том, чтобы Хаст стал Синной.
Однако поужинать в общий зал хозяин пустил обоих. Тут Вард не ошибся: был и молочный поросенок, и кровяная колбаса. Одинокая молодая девушка изрядно удивила не только хозяина, но и гостей. Щедро расплатилась за ужин вперед, и не медью, а серебром, да еще и собаке не кости и объедки отдала, а половину заказанного поросенка. Еда стремительно убывала с принесенных тарелок, а вино из кувшина, и Синна подобрела настолько, что идея волка уже начала казаться не такой уж и плохой. Ну и что, что мужиков полон зал, а женщин ни одной нет. В конце концов, и сама Синна может в любой момент стать мужчиной, ей ли бояться перепивших охранников местного землевладельца?
Чужие заинтересованные взгляды на себе Синна чувствовала, но они ее не беспокоили, скорее, забавляли. Еще ее смешила реакция Серого – кажется, тот всерьез ревновал ее к этим молодчикам, то и дело отвлекаясь от трапезы для того, чтобы оскалить зубы в ответ на чей-нибудь чересчур пристальный взгляд. Самого Серого тоже разглядывали с очень большим интересом – господа, собравшиеся под этой крышей, были, по всей видимости, охотниками, сопровождавшими своего хозяина, потому неплохо разбирались и в лошадях, и в собаках.
– Какой у вас зверь… – раздался голос за спиной Синны. Один из молодчиков, набравшийся, судя по всему, больше других, счел возможным завязать светский разговор. – Настоящий волк… Где вы только раздобыли такого роскошного пса?
Синна обернулась. Мужчина – совсем молодой парень, ему было, наверное, чуть больше двадцати – раскачивался с каблука на мысок своих охотничьих сапог, похлопывая себя хлыстиком по голенищу. Он галантно улыбался, но в улыбке и в самом лице – довольно красивом и, надо сказать, чисто выбритом – было что-то скользкое, неприятное. Несмотря на то, что одет он был в такой же серый охотничий камзол, как и остальные, манера держаться выдавала в нем человека, привыкшего к безусловному повиновению окружающих. Очевидно, это был либо сам местный граф, барон или как его там, либо кто-то из его ближайшего окружения. В любом случае, в планы Синны не входило ни ссориться с ним, ни тем более завязывать знакомство.
– Прибился ко мне еще щенком, – вежливо ответила она. – Теперь вот вымахал в здоровенную прожорливую тварь.
Серый под столом молча оскалил зубы, и Синна не удержалась от маленькой мести:
– Умный пес, но страшный лентяй, обжора и трус.
Серому, наверное, стоило большого труда удержаться от ответной реплики. Он ограничился глухим рычанием, но молодой господин все равно пришел в восхищение:
– Он как будто все понимает! Сударыня, прошу вас, назовите свою цену! Этот великолепнейший волкодав будет украшением моей псарни!
– Это... не волкодав, – Синна с запозданием поняла, что разговор заходит куда-то не туда. – И он не продается, извините. Это мой друг, я не собираюсь с ним расставаться.
Она вгрызлась в поросячью ножку, давая понять, что разговор закончен. Юный хлыщ говорил что-то еще, кажется, предлагал большие деньги, но она его уже не слушала. Серый под столом затих, и это Синне не нравилось абсолютно. У нее даже мысли не мелькнуло согласиться на сделку, взять деньги, потом дождаться, покуда Серый сбежит от нового хозяина и с удовольствием пропить деньги на пару с ним. Такие вещи всегда были во вкусе этого неуемного шута, но сейчас он, кажется, был сильно обижен и очень близок к тому, чтобы разозлиться по-настоящему.
Спать они разошлись каждый в отведенное место. Синна – в крохотную каморку под крышей, где с трудом уместилась сколоченная из досок кровать, а Варда трактирщик отвел на сеновал. Точнее, это Серый пошел на сеновал, а хозяин сделал вид, что отводит его туда. Да и то только после заверения Синны, что Серый не укусит, если его не провоцировать, и будет совсем хорошим мальчиком, если ему принести еще пару свиных ножек.
Тюфяк и подушка были набиты свежей соломой, а не протухшими тряпками, так что Сина с удовольствием разместилась на ложе и моментально уснула. Сквозь сон, ближе к утру, она слышала, как отъезжают охотники, слышала грохот подков, подобострастный голос хозяина и визгливый лай левреток. Проснулась Синна ближе к полудню, солнце уже вовсю светило пробиваясь даже сквозь вековую грязь на никогда не мытых окнах чердака. Удовольствие от хорошего ночного сна и сытного завтрака было испорчено отсутствием Серого. «Дуется, наверное», – подумала Синна и попросила хозяина завернуть пару кровяных колбас с собой. Однако, выйдя на улицу и свистнув, ответа не получила.
Полчаса ушло на то, чтобы обыскать сеновал и посмотреть за забором. Серого не было и там. Синна кинулась к коню, перерыла чересседельные сумки. Одежда волка была на месте, а также и его доля в потрепанном кошельке, и старый нож, с которым оборотень не расставался в человеческом обличии. А это значило только одно: Серый попал в беду.
Диалог с хозяином многое поставил на свои места. Сначала толстый владелец постоялого двора отпирался и утверждал, что ничего не знает, но когда Синна сменила облик, пошел в отказ от прежних показаний. А кто бы не сказал правду, столкнувшись нос к носу с разъяренным шефанго? О шефанго хозяин слышал и даже видел, что остается от тех, кто пытается с ними спорить.
– Знал бы, что вы – это они, я бы никогда, я бы ни за что, ни в жизнь!
Хастазар молча, выслушивал сбивчивые извинения, сидя на колченогой табуретке и прижимая трактирщика ногой к полу.
– Ближе к делу, уважаемый. Так где, вы говорите, моя собака?
Уважаемый, покрасневший, потный, замотал головой.
– Все скажу! Только не насилуйте!
Хастазара перекосило:
– Ты что, девка красная, что ли, насиловать тебя?! А вот сожрать могу, это запросто.
В тусклом свете блеснули белые острые зубы. Такими, наверное, очень удобно рвать мясо и перегрызать кости. Хозяин, сглотнув, поежился.
– Графеныш его увел. Приказал подсыпать сон-травы в мясо, мясо снесли собачке, она поела, уснула. Да не извольте беспокоиться, господин шефанго, проспится ваш кобелек, как новый будет!
– Так, и где мне этого графеныша искать? – Хастазар надавил босой пяткой на грудь хозяину, тот охнув, указал направление.
По всему выходило, что езды тут часа четыре, если по лесу, и часов шесть, если по тракту. Там и до замка на горе рукой подать.
Мысли спросонья путались, и Серый не сразу понял, что проснулся в волчьем, а не человеческом обличье. В первую очередь потому, что голова болела, словно после хорошей попойки, а волки, как известно, хмельное не употребляют. В отличие от людей.
В ноздри ударил вкусный запах свежей воды. Не открывая глаз, Серый дотянулся до миски и принялся жадно лакать. Постепенно в голове прояснилось – настолько, что в ней начали шевелиться подозрения. Он вспомнил, что засыпал на сеновале. А здесь пахло соломой, а не сеном, а еще – чужими собаками, хоть сейчас их здесь и не было, и вообще... Серый открыл глаза и обнаружил себя в деревянном загоне, примерно пять на шесть шагов, забранном решетчатой дверью. Сквозь нее была видна такая же дверь напротив. За ней можно было разглядеть точно такую же соломенную подстилку, длинный желоб, полный воды, и... Серый еще не успел додумать, что это значит, когда снаружи послышались шаги.
– Как вам мое приобретение, отец? – смутно знакомый голос принадлежал молодому человеку, довольно высокому – чуть пониже самого Варда – светловолосому, узкоплечему, одетому в глухо-бордовый камзол с серебряным шитьем и такого же цвета бриджи. И лицо, и голос, и запах его вызвали у Серого сильнейшую неприязнь.
Он обращался к господину постарше, одежда которого была еще богаче, но выдержана в более строгих, темных тонах. Волосы этого второго были абсолютно седыми, а в чертах лица прослеживалось явное сходство с молодым человеком. И та же самая надменность в брезгливо сложенных узких губах.
– Обошелся мне в круглую сумму, но, уверяю вас, он того стоил. Не меньше половины волчьей крови, готов в этом поклясться собственной головой. И какой крупный! Правда, совершенно запущен – принадлежал какой-то безмозглой девице, которая кормила его чуть ли не с собственной тарелки – но мои люди сумеют обучить его как надо, я в этом уверен. Смотрите, какой умный у него взгляд!
Серый глуповато приоткрыл рот. Наверное, со стороны это смотрелось странно, но сейчас ему было не до того. Что это все значит? Кто эти люди? Как он здесь оказался?
В каком смысле «обошелся мне в круглую сумму»?
– Действительно, стоящий экземпляр, – согласился, наконец, старший, буравя в Сером дырку пристальным взглядом холодно-серых глаз. – В кои-то веки могу поздравить тебя с удачной покупкой, Годвин. Ты говоришь, хозяйкой была женщина? Что ж, если она справлялась с ним, значит, он послушен и незлобен. Скажи псарям, пусть попробуют натаскать его на медведя.
Они говорили что-то еще, но Серый их уже не слушал. Как?! Как она могла?! Предала. Продала его! Продала какому-то сопливому ублюдку! Вот почему так болела голова – его отравили каким-то снотворным!
Нет, но как она могла!
Не сдержавшись, Серый задрал морду и обиженно, тоскливо завыл.
– Скучает по прежней хозяйке, бедолага, – заметил пожилой господин. В его холодном голосе прозвучала нотка легкого одобрения. – Ничего, приятель, здесь тебе будет лучше. Вот посмотришь.
Хастазар добрался до городка у подножья горы ближе к вечеру. Городок насчитывал четыре улицы и два переулка, был уютным, чистеньким и таким правильным, что у шефанго аж слезы навернулись от умиления. После захолустных деревенек, трактиров и хуторов на два дома город казался настоящим оплотом цивилизации. Правда, понятное дело, что этот оплот цивилизации так симпатично выглядел только лишь потому, что получал куски с барского стола, то есть из замка. Тут жили семьи стражи, отсюда на замковые кухни доставляли свежую выпечку, овощи и фрукты, тут же, неподалеку в деревне, растили гусей, кур и уток. Чудесное место, вероятно, даже гостиница оснащена не только теплым сортиром, но и баней. Бани Хастазар любил, да и помыться с дороги не мешало.
Сняв номер и приказав принести обед через час, Хастазар отправился погулять. Точнее, не погулять, а поосмотреться. Лихим кавалерийским налетом замок было не взять. И ежу понятно, что даже приди он к воротам, постучись и вежливо попроси вернуть пса, ему ответят в лучшем случае, что такой собаки у графа нет и не было, а в худшем попытаются проткнуть алебардой. Хаст здраво оценивал свои силы, и расклад – один против всей замковой стражи – ему категорически не нравился. Двое, трое, ну ладно, пятеро людей на одного шефанго – это еще куда ни шло, но полк обученных солдат под защитой крепостной стены… и ворот – это уже тянет на эпический подвиг. Хаст эпическим героем не был, поэтому обдумывал другие варианты.
Вариант прикинуться молочником или зеленщиком отпал сразу. Представиться тренером по фехтованию – тоже. Попросят рекомендации, а их у Хастазара попросту нет. Не перечислять же поименно всех убитых графьев за последние двести-триста лет! Остается только наниматься в стражу, хотя ведется ли набор и достаточно ли велика потребность графа в новых воинах? Война на континенте закончилась десять лет назад, потенциальной опасности нет, и не факт, что хозяин согласится платить деньги перекати-полю, наемнику, который подзаработает на дармовых харчах да уедет. Значит, нужно пробовать что-то еще.
Интересно, как там Серый сейчас? Главное, чтобы этот дурень не решил стать человеком, тогда уже никто разбираться не будет, поднимут на алебарды и скинут тело со стены. Оборотней боятся и не любят. Правда, в цивилизованных местах, как этот город, например, в оборотней и не верят уже.
С мыслей о Сером Хастазара сбила симпатичная девчонка с корзинкой, полной цветов. Она так спешила, что, похоже, не заметила немаленького парня, влетев в Хастазара с разбегу, уронила корзинку и сама бы упала, если бы Хастазар не подхватил ее в паре ладоней от мостовой.
Спасенную от синяков и ушибов звали Элиза, и мчалась она как раз в замок, так как графине срочно потребовалось с десяток бутоньерок для сегодняшнего званого вечера. Хастазар проводил девушку до окраины. Порасспросив о замке, выяснил, что Элиза ходит в камеристках у графини, и условился встретиться с новой знакомой в местном трактире, где пообещал угостить ее чем-нибудь вкусным.
Серый страдал почти до полудня, продолжая вновь и вновь переживать предательство возлюбленной. От горьких мыслей его отвлек скрип тележки, доносящийся от ворот псарни, и вкусный, дразнящий ноздри запах. Он недоверчиво шевельнул ухом. Вскоре тележка, на которой стоял вкусно пахнущий чан, остановилась перед решетчатой дверью его загона. Толкавший ее слуга зачерпнул из чана миской и задвинул ее внутрь через прорезь внизу двери. Серый немедленно сунул в миску нос. Это была овсяная каша, еще горячая, сдобренная кусочками мяса.
Пообедав и как следует вылизав миску, Серый пришел к выводу, что собачья жизнь – не такая уж и скверная штука. Синна, наверное, ждет, когда он удерет от новоявленных хозяев и разыщет ее, чтобы разделить с ним выручку. Ну что ж, пускай подождет. Потерзается, поволнуется, понапредставляет себе всякого-разного... В конце концов, ему, Серому, просто повезло: держат его на теплой и сухой псарне, в отдельном загоне с чистой соломенной подстилкой, кормят, поят... Могли бы и на цепь посадить в какой-нибудь конуре или вообще без крыши над головой оставить! В проливной дождь! Серый шмыгнул носом. Решено, спешить с побегом он не будет. Господин граф, кажется, человек понимающий, собак своих холит и лелеет, так что главное – не выдать себя. Серый был уверен, что справится. Изображать собаку (правда, чертовски крупную и с явной примесью волчьей крови) ему было не впервой. Как ни странно, даже бывалые собачники, егеря и охотники в упор не видели в нем волка, если не забывать держать хвост колечком и время от времени приветливо им вилять. Да что там люди – даже собаки порой принимали его за своего, хотя были при этом немало озадачены. Выглядел Серый как волк, пах при этом человеком, «разговаривал» – по-собачьи.
За этими приятными мыслями Серый как-то позабыл, что волкодав, которого он подрядился из себя изображать, не комнатная собачка, а охотничий пес со всеми свойственными последнему обязанностями. Вспомнил он об этом, только когда загремел засов на двери его загона и внутрь шагнул один из псарей в кожаном фартуке. В левой руке он держал свернутый в кольцо арапник, в правой – строгий ошейник. С металлическими шипами на внутренней поверхности.
Особенно не раздумывая, Серый пропустил псаря внутрь загона, а когда тот, не сводя с него внимательного взгляда, протянул руку, чтобы застегнуть ошейник, с силой оттолкнул плечом в сторону (дощатая стенка загона спружинила, но выдержала, не проломилась) и одним прыжком выскочил наружу. Вслед ему понеслись незатейливые, но прочувствованные матюги.
Выскочив наружу из псарни, Серый затормозил всеми четырьмя лапами и закрутил головой, лихорадочно выискивая пути к отступлению. Место, где он оказался, было, по всей видимости, хозяйственным двором замка, где сосредоточились служебные постройки: конюшни, кухня, прачечная, какие-то кладовки… Серый, шкребанув когтями по утоптанной до каменной твердости глине (задний двор замка не был вымощен камнем), со всех ног припустил в обход донжона, к воротам.
Топот сапог, доносившийся сзади, придавал ему сил. Но прямо у него на пути выросли двое стражников с алебардами наперевес. Они, видимо, шли куда-то по своим делам и оказались здесь случайно, но, мгновенно сориентировавшись, угрожающе выставили оружие перед собой, перегородив Серому узкий проход между донжоном и стеной замка. Серый замер. Попробовать перепрыгнуть? Алебарда длинная, как раз на нее насадят... Он метнулся влево, к крыльцу донжона.
– А-а-а-а, волк!!! – пронзительный девичий вопль резанул по ушам так, что Серый зажмурился.
«Волк? Какой еще волк? Какая глупость, я не волк, я собачка... смотрите, как здорово я виляю хвостом…»
– Иди сюда, – произнес другой женский голос, постарше. Серый открыл глаза. Перед ним стояла статная дама лет сорока, одетая в темно-зеленую амазонку – видимо, она шла к конюшням, намереваясь совершить верховую прогулку. Ее сопровождала служанка, симпатичная рыженькая девица, веснушчатое лицо которой сейчас было молочно-белым от ужаса. Судя по всему, визжала именно она. Оценив обстановку, Серый шагнул к даме в зеленом и с виноватым видом ткнулся носом в ее руку.
– Хороший мальчик, – покровительственно произнесла дама, потрепав его по голове. В отличие от служанки, она не выглядела напуганной. – Что здесь произошло?
– Так... это... – подоспевший псарь в кожаном фартуке бросил на Серого неприязненный взгляд. – Господин виконт собачку новую купить изволили... а она того... дикая, необученная... Сбежала вот... Вы бы поаккуратней, госпожа графиня, не ровен час кинется...
– Дикая? – голос графини слегка дрогнул. Она отдернула руку, и Серый понял, что дело швах. Сердобольная дамочка была единственным, кто мог бы защитить его от мерзкой железяки с шипами. Следовало как-то перетянуть ее на свою сторону, но как?
Серый уселся на хвост и протянул даме правую переднюю лапу, как это делают ученые болонки.
До вечера у Хаста оставалось свободное время. Даром он его не терял. Привести себя в порядок, помыться, хорошо пообедать, пообщаться с хозяйкой гостиницы и даже зайти в лавку, где торгуют сладким, порасспросить подвернувшегося вышибалу и пару стражников насчет работы в замке...
Работы в замке не было. Как и предполагал Хаст, местечко в обслуге или охране было слишком теплым и хлебным, чтобы брать туда кого попало, а желающих хватало и без него. Однако была еще и Элиза, и Хаст надеялся, что при должном обращении девушка не откажется провести его мимо охраны в замок. Оставалось выяснить, где держат Варда и как туда пробраться, не привлекая внимания. Зная характер волка, Хастазар был уверен, что тот решит, будто его продали, предали, и виноват в этом никто иной как Хаст, «брат» Синны. Можно было бы оставить волка дуться и заняться своими делами. Наиграется в жертву похищения, сам сбежит, а между собой уж они потом при встрече разберутся. Именно так Хаст и предпочел бы поступить, но ведь глупый мальчишка не будет сидеть в волчьей шкуре, а непременно решит провернуть номер со старостиной дочкой, попадется, и тогда уже никто не будет звать охотников. Граф, судя по рассказам охраны, человек суровый и решит проблему быстро. К тому же Хаст чувствовал себя малость виноватым. Нужно было не слушать волка, а сажать на Малика, и пусть бы нудел по пути к хутору… или что там было по дороге после трактира.
Но сделанного не воротишь, и приходилось выкручиваться.
Вечером Хаст пришел к назначенному времени, заказал кувшин вина и сел за столик, ожидая появления Элизы. Девушка опаздывала, и Хаст было занервничал, но, как выяснилось, зря. Элиза вбежала в таверну, раскрасневшаяся, с растрепавшейся прической и очаровательно-виноватым видом. Поневоле Хаст залюбовался крепенькой, аппетитной служаночкой. Рыженькая, в веснушках, простоватая, но очень милая девушка вызывала в любом мужчине желание опекать и защищать. Хаст не был исключением, именно такие дамы ему и нравились: беспомощные перед лицом мышей, жуков и плодовых гусениц. Правда вот, женился он совершенно на другой и по складу характера, и по внешности, даме. И о том, что Хастазар Зар женился, еще предстояло сказать Серому.
Хаст застонал про себя, представив, что ему выдаст Вард на это радостное сообщение, и так увлекся мысленным диалогом, что чуть не пропустил самое интересное. Элиза, оказывается, уже несколько минут рассказывала не только о себе и своей жизни, а о новом псе господина виконта.
– Ты себе не представляешь. Он волк, настоящий волк! Оборотень. Точнее, конечно, господин граф госпоже графине сказал, что он полукровка, но я в это не верю. Что я, волков, что ли, не видела? Твари они хитрые, вот они кто. А этот хуже всех.
Хаст удивленно приподнял бровь:
– Ты думаешь, что этот волк втайне проник в замок, чтобы причинить вред твоей хозяйке? Но так не бывает... он животное. Пес там или волк, но его купил граф, ты же сама сказала.
Элиза наморщила носик и, замотав головой, приблизила лицо к лицу Хаста. От девушки сладко пахло молодым и здоровым телом, немного – розовым маслом и вином. Она раскраснелась от выпитого и, похоже, постепенно теряла контроль и над собой, и над словами. Была бы трезвая, пожалуй, поостереглась бы говорить без году неделя знакомому о таких странных догадках.
– Бывает. Я его узнала. Он к моей кузине Виленке бегал. У него пятно на груди. Сам серый, а пятно белое... в полнолуние обращается в парня и соблазняет невинных девушек.
Хастазар чертыхнулся. А ведь и правда у Серого на груди пятно, как раз там, куда пришлась охотничья стрела. Шрам от серебра так и остался. Зажил, конечно, но не исчез, как все остальные. С тех самых пор на Сером словно метка, с серебряную монетку.
– Ну ладно, и ты графине или графу сказала, что он оборотень?
– Сказала, но графиня меня на смех подняла. Очень уже ей этот пес понравился. И лапу дает, и ластится. Она его с псарни забрала к себе. А меня прогнала, сказала, что я ревную. Но это неправда! Я люблю госпожу графиню и рада была бы, если бы у нее нормальная собака появилась. Но не этот же, оборотень! И, – Элиза всхлипнула, – никто не хочет меня слушать. А ведь он ее укусит, и она такой же станет. Тогда всем плохо будет!
Хастазар, расплатившись, подмигнул Элизе:
– Идем-ка, по-моему, я знаю, как помочь и тебе, и твоей хозяйке. Только все нужно сделать быстро и тихо. Я этого оборотня уведу из замка… Только ты мне должна помочь.
Попасть в замок ему удалось без особых проблем. Стражникам на воротах Элиза объяснила, что Хастазар – ее кузен из деревни, и сунула им в руки по монетке. Те понимающе заухмылялись, но возражать не стали, напомнив только, чтобы «кузен», или кто он там ей, не показывался на глаза дворецкому и экономке и убрался из замка до ночи. Судя по всему, гости «из деревни» были у замковой прислуги, той, что помоложе и посимпатичней, обычным делом и подозрений не вызывали.
План Хаста был несложен – шефанго вообще любил проверенные временем, надежные схемы. То, что сработало один раз, сработает и другой. Сон-травой он загодя запасся в городе. Объяснил Элизе, как подмешать ее в воду и еду для «песика госпожи графини», на всякий случай подчеркнул, что оборотня никаким другим зельем не возьмешь (а то ну как сообразительная и не в меру предприимчивая девушка решит закрепить эффект, добавив в снотворное крысиного яду), и теперь терпеливо выжидал, когда же стемнеет, чтобы можно было начать действовать.
Пробило полночь. Под окошком кухни, где Хасту постелили на правах гостя Элизы, раздалось шебуршание, потом в стекло осторожно стукнули.
– Пора! Все заснули...
Хаст бесшумно выскользнул наружу. Луна еще не успела взойти, двор замка тонул в темноте, и даже для привычного взгляда шефанго все предметы казались серыми и плоскими. Элиза, ожидавшая его у выхода из кухни, слегка дрожала – то ли от холода, то ли от страха. Хаст ободряюще улыбнулся ей, мельком подумав о том, что девчонка все-таки удивительно смелая. Не побоялась в ночь-полночь идти куда-то с малознакомым парнем…
Дверь заднего хода открылась бесшумно, даже не скрипнув. Хаст бросил беглый взгляд на замок и порадовался тому, что ему удалось заручиться поддержкой Элизы. Не будь ключа, черт знает, как бы ему удалось попасть внутрь замка. Дверь выносить – занятие шумное...
Девушка уверенно вела его за собой по коридорам, ни разу не заплутав и не сбившись с дороги в темноте. Поворот, другой, третий, переход по галерее... На всякий случай Хастазар запоминал дорогу. Стражи нигде не было – оно и понятно, жилые покои, не форт и не тюрьма, на кой тут страже ходить. Вот и покои графини – большие двустворчатые двери открываются в просторную гостиную, из которой есть еще несколько выходов.
– Там спальня госпожи, – еле слышно прошелестела Элиза, указывая пальчиком на одну из дверей. – Из нее ход в гардеробную, будуар... Там – музыкальная комната и библиотека.
– А пес где? Ну, оборотень?
– Там... в гардеробной... наверное...
Стараясь ступать беззвучно, Хастазар последовал за Элизой. Гардеробная оказалась небольшой комнаткой без окон, почти чуланом. Разглядеть в ней что-либо было крайне сложно. Хаст покосился на вторую дверь, которая вела из гардеробной в спальню хозяйки. Оставалось надеяться, что у нее крепкий сон. Конечно, следовало бы заранее позаботиться и о ней, но Хаст побоялся просить об этом Элизу, не желая рисковать ее доверием. Одно дело подсыпать подозрительной травы в еду псу (еще и оборотню к тому же), и совсем другое – любимой хозяйке.
Элиза, которая не могла похвастаться ночным зрением шефанго, сделала шажок внутрь гардеробной. Потом еще один.
– Здесь никого нет!.. Ой, нет, есть... Вот он, в углу... он спит...
– Отлично, – Хастазар вздохнул с облегчением и скинул с плеча заранее подготовленный мешок внушительных размеров. – Отойди-ка в сторону, дай я...
Произнести следующие слова он не успел. Послышался даже не вскрик – полувздох, мгновенно прервавшийся, словно девчонке заткнули рот раньше, чем она успела вытолкнуть из себя воздух, затем последовал короткий, приглушенный ковром звук падения тела на пол. Хастазар чертыхнулся сквозь зубы и поспешил на помощь, уже примерно представляя, что увидит.
В скудном свете луны, струящемся сквозь приоткрытые ставни, можно было различить распростертую на ковре фигуру девушки. Она была жива, в ее распахнутых серых глазах плавился самый настоящий ужас, а рот был плотно закрыт мужской ладонью.
– Не надо кричать, моя радость, – ласково проворковал лежащий на ней Вард. Он был абсолютно обнажен, как и полагается оборотню, только что сменившему форму. – Я не сделаю тебе ничего дурного, клянусь.
– Ты чего вытворяешь долбанутое на голову создание?! – зашипел Хаст, оказываясь рядом с оборотнем. – А ну, отпусти девицу!
Шефанго был изрядно возмущен. То есть, понятно, что Вард его почуял, понятно, что узнал, и было бы понятно, если бы кинулся именно на него, но Вард напал на девушку! – Ее-то за что?
– Я просто не хочу, чтобы она перебудила своим криком весь дом, – Вард пожал плечами и поднялся на ноги, нимало не смущаясь своей наготы. – Это милое дитя взяло себе привычку визжать от ужаса, едва только меня увидит. Впрочем, если тебе все равно, то мне тем более. Это же тебе, а не мне придется как-то объяснять свое присутствие тем, кто сбежится на ее вопли. Я-то всегда успею перекинуться обратно.
– Она не будет кричать. Элиза, ты же не будешь кричать, да? Все нормально.
Нормальным происходящее девушка не считала, учитывая, что новый знакомый и страшный оборотень, судя по разговору, были знакомы. В хорошенькой рыжей головке уже роились мысли одна другой страшнее. В глазах у служанки застыл ужас.
– Нет, нет, он тебя не тронет, и я тоже, никто не причинит тебе вреда. Ладно? Только, ради бога, не ори. Сбежится охрана, нам всем будет плохо. И тебе, кстати, в первую очередь, это же ты меня привела в покои графини. Ну так что, договорились?
– Он ей еще и угрожает, – Вард закатил глаза, аккуратно поднял девушку с ковра и уложил ее на одну из козеток, стоявших в гостиной.
Элиза съежилась под его прикосновениями, и он поспешно отступил назад, поднимая вверх ладони:
– Все-все, я тебя не трогаю, милая. Даже близко к тебе не подхожу. Хаст, ты бесчувственное бревно. Даже я никогда так не разговариваю с влюбленными в меня девицами. Успокой ее, предложи воды, поцелуй – мне что, учить тебя, что ли?
– Никому я не угрожаю. – Хаст после слов Варда потерял всякое желание успокаивать девушку. Особенно на глазах у наглого оборотня. – Значит, ты решил остаться тут и жить как ручная собачка графини? Зря я тебя искал, выходит. Надо было сразу ехать по своим делам!
– Искал?! – лицо Варда исказилось гримасой, в темноте блеснули кипенно-белые клыки. – Так ты меня искал?! Сперва запродал с потрохами этому наглому выскочке-графенышу, усыпил какой-то дрянью и сбыл с рук, а потом, видите ли, начал искать?! Нашел, что ли, покупателя побогаче, раскаялся, что продешевил?!
– Да ты озверел, блохастый! – зашипел разозленный шефанго. – Я же при тебе ему сказала, что ты не продаешься! Или у тебя в голове в тот момент свинячьи ребрышки были? Или жевать, или думать, или слушать?
– При мне сказала, что не продашь, а без меня ты ему что говорила?! Сопляк отцу хвастался, что за пса десять золотых выложил! Как, не хочешь моей долей поделиться? Да ты...
Вард осекся на полуслове, осознав, что только что впервые в жизни обратился к Хасту как к Синне и не почувствовал неловкости от этого. Более того, сделал это в присутствии постороннего. Он растерянно уставился сперва на шефанго, потом на девушку. Слышала или нет?
– Она... ну... Не знает ведь, кто ты? – тихо проговорил он.
Элиза уже достаточно пришла в себя и с все возрастающим любопытством следила за перепалкой. Оба мужчины ругались так самозабвенно, словно были по-настоящему близки.
– Вы что, любовники?
– Да! – рявкнул Хаст.
– Нет! - замотал головой Вард. – Я не с ним, я с Синной.
– Нужен ты мне. Успокойся уже, наконец. У меня жена есть, не интересуют меня твои тощие прелести. Совершенно не понимаю, что я-Синна в тебе нахожу...
– У тебя еще и жена?! – взвился Вард и тут же понизил голос, встревожено оглянувшись на дверь спальни. – Чертов извращенец... проклятый пронафталиненный тысячелетний гермафродит! Все эти годы ты, оказывается, водил меня за нос?!
– Сам ты гермафродит! – Хаст попытался пнуть Варда, но промахнулся. — Что значит «ты водил меня за нос»? Ты думай, что говоришь! Я тебе, наверное, тысячу раз объяснял, кто я такой! И так, и этак. Это же ты уперся. А теперь вдруг прозрел, что ли? То есть, мотаться по бабам со мной тебе хвост не мешал, рассказывать мне, как ты развлекаешься с деревенскими девками, тоже ничего не мешало, а теперь, значит, я... – он заткнулся на полуслове. — Так, идем отсюда, доругаемся где-нибудь в более безопасном месте.
– А с ней что? – Вард кивнул в сторону Элизы. – Ее забираем? Ты с ней?..
– Она горит желанием избавить свою любимую хозяйку от оборотня-извращенца. Кстати, тебя опознали как оборотня. Так что натягивай штаны, – Хаст кинул в Варда мешок с вещами, — и валим.
Тревогу в замке подняли только наутро. Зевающие стражники, совершавшие перед рассветом обход крепостной стены, наткнулись на самодельную веревку из простыней, пропущенную через две соседние машикули. Разбудили графа; тот снарядил стражников в погоню, а прислугу отправил проверять, что пропало в доме. Стражники вернулись с пустыми руками, служанки пересчитали столовое серебро и не обнаружили недостачи. Через некоторое время выяснилось, что любимый пес графини исчез, словно провалился сквозь землю. Виконт Годвин был в ярости и все твердил про какую-то девицу, которая наверняка и украла пса, старый граф посоветовал ему не нести ерунды (как будто здоровенный волкодав – это карманная болонка, которую можно так вот запросто украсть; хотя даже болонка подняла бы при этом страшный лай), а камеристка госпожи, рыжая Элиза, повторяла, что пес был никаким не псом, а самым настоящим волком-оборотнем, и хорошо, что он сбежал и не успел наделать беды. Экономка в сердцах пригрозила ей розгами, если она и дальше будет нести такой вздор и расстраивать госпожу графиню, которая и без того огорчена пропажей любимца. Сама же госпожа только печально вздохнула и погладила девушку по голове. Она еще долго ходила подавленной, и даже подарок супруга, очаровательный белый шпиц, похожий на ожившую муфту, не сумел развеять ее тоски.
Но это была уже совсем другая история.
